ОНО. Страница 3

Джордж попытался представить себе мальчишку с огромной дыркой в заднице: задница, ноги и ничего больше. Он захихикал.

— У тебя в попе дырка больше, чем жерло пушки, — тоже захихикав, сказал Билл.

— А у тебя больше, чем целый штат, — отвечал Джордж, после чего дружественные чувства минуты на две сменились враждебными.

Братья стали шепотом обмениваться репликами, понятными лишь мальчишкам. Посыпались взаимные обвинения: у кого больше дырка в заднице, у кого грязнее и так далее. Наконец Билл сказал одно неприличное слово. Он обвинил Джорджа в том, что у него самая говнистая дырка в попе, и оба мальчика расхохотались. Смех у Билла перешел в приступ кашля. Когда наконец он успокоился (при этом лицо Билла приняло сливовый оттенок, что весьма встревожило Джорджа), фортепьяно вновь смолкло. Мальчики с тревогой посмотрели в сторону гостиной, ожидая, что сейчас заскрипит стул и послышатся шаги матери. Билл прикрыл рот рукой, заглушая последний приступ кашля, и молча показал на графин с водой. Джордж налил ему стакан, и Билл его выпил.

Вновь послышались звуки фортепьяно — и снова Fur Elise. Билл Заика навсегда запомнил эту мелодию. Даже спустя многие годы у него всякий раз на руках и на спине выступали мурашки, и с упавшим сердцем он вспоминал: «Мама играла эту вещь, когда погиб Джордж».

— Ты больше не будешь кашлять, а, Билл?

— Не б-буду.

Билл достал из коробки салфетку, глухо кашлянул, сплюнул мокроту на салфетку, скрутил ее и бросил в корзину для мусора, битком набитую использованными салфетками, затем открыл коробку с парафином и вытряхнул комок на ладонь. Джордж пристально наблюдал за его действиями, не задавая вопросов и не обронив ни одного замечания. Биллу не нравилось, когда Джордж говорил под руку, а Джордж уяснил, что если он будет помалкивать, Билл обязательно объяснит, что и как надо делать.

Билл отрезал ножом небольшой кусок парафина, положил его в миску, зажег спичку и опустил ее сверху на парафин. Мальчики уставились на желтый язычок пламени. Тем временем затихающий ветер бросил в стекло пригоршню дождевых капель.

— Надо предохранить корабль от воды, а то он намокнет и пойдет ко дну, — пояснил Билл.

Когда рядом был Джордж, он заикался почти незаметно, иногда заикание совсем пропадало. В школе, однако, оно порой становилось столь сильным, что Билл не мог выговорить ни одной фразы. Разговор прекращался, и учителя отводили смущенные взгляды, а Билл упрямо пытался выдавить из себя слово; покрасневшее его лицо почти сливалось по цвету с рыжими волосами, глаза превращались в щелки. Как правило, ему удавалось выдавить из себя слово, но иногда оно застревало в горле. Когда Биллу было три года, его сбила машина, и он ударился о стену дома. Семь часов он лежал без сознания. По словам мамы, после этого он и стал заикаться. Иногда у Джорджа было такое чувство, что папа да и сам Билл не верят ее объяснению.

Кусок парафина почти полностью растопился в миске. Спичка догорала, огонек сделался синим и наконец погас. Билл сунул палец в растопленный парафин и, прошипев от боли, произнес с виноватым выражением на лице:

— Горячо.

Подождав несколько секунд, он снова опустил палец в парафин, затем принялся обмазывать борта кораблика, после чего они стали молочно-тусклы.

— Можно я тоже помажу? — попросил Джордж.

— Ладно, только смотри не закапай одеяло, а то мама тебя убьет.

Джордж опустил палец в парафин — он был уже не такой горячий — и принялся обмазывать другой борт кораблика.

— Много не мажь, слышь ты, дурила! — сказал Билл. — Хочешь, чтобы в первом же рейсе он затонул?

— Прости.

— Да ладно, что уж. Просто поосторожней немного.

Джордж домазал борт и взял кораблик в руки. Он явно потяжелел, но ненамного.

— Остыл, — заметил Джордж. — Пойду погуляю, пущу его на воду.

— Валяй, — сказал Билл. На лице у него появилось усталое выражение: Биллу все еще нездоровилось.

— Жалко, ты не можешь со мной, — вздохнул Джордж. Ему действительно было жалко. Билл иногда принимался командовать, но он почти никогда не давал оплеух, а главное, с ним было интересно, он выдавал потрясающие идеи. — Все-таки твой кораблик.

— Надо говорить «судно», — мрачно поправил его Билл.

— Ясно, — держа бумажный кораблик в руках, переминался с ноги на ногу Джордж.

— Плащ надень, а то просквозит, схватишь грипп, будешь валяться в постели, как я. Хотя, наверно, ты все равно от меня заразишься.

— Спасибо, Билл. Классное судно, — ответил Джордж. И он сделал то, чего не делал давно и от чего Билл уже отвык, — нагнулся и поцеловал брата в щеку.

— Точно сейчас заразишься, дурила, — предостерег Билл, но, конечно, ему стало веселее. Он улыбнулся Джорджу. — Положи эту фигню обратно. А то мама рассердится.

— Ладно.

Джордж отнес миску на место, предварительно положив кораблик на коробку с парафином, которая лежала в миске.

— Д-джордж!

Джордж обернулся и посмотрел на брата.

— Осторожней там!

— Ладно, — отозвался Джордж и наморщил лоб. Как-никак, его предостерегала не мама, а старший брат, что случалось с ним так же редко, как и с Джорджем, когда он целовал Билла в щеку. — Постараюсь.

Он вышел. Больше Билл уже не видел своего брата.

3

Итак, Джордж бежал за корабликом по левой стороне Витчем-стрит. Он бежал быстро, но вода текла еще быстрее, и кораблик несся неудержимо. Мальчик услышал нарастающий рев и увидел, что ярдах в пятидесяти вниз по склону вода из канавы низвергается в водосточный люк.

Это было длинное темное полукружье у края тротуара. Джордж видел, как ветка с облетевшими листьями, с темной гладкой корой, отливающей точно котиковый мех, мчится в открытую пасть люка. Она на мгновение застряла у входа, а затем скользнула внутрь. Скоро и кораблик окажется в люке.

— У, черт! — в смятении вскричал Джордж.

Он побежал со всех ног, на мгновение ему показалось, что он догонит кораблик, но неожиданно поскользнулся и растянулся на мостовой. Джордж ссадил колено и заплакал от боли. Лежа в луже, он видел, как кораблик дважды обернулся вокруг своей оси, затем угодил в водоворот и скрылся в люке.

— Тьфу, дьявол! — вскрикнул Джордж и стукнул кулаком по мостовой. Он ушиб кулак и снова захныкал: так по-глупому упустить кораблик!

Он поднялся, подошел к люку, стал на колени и заглянул вниз. Вода падала в темноту с глухим бульканьем. Этот звук внушал страх. Он напомнил Джорджу о…

— О! — вырвалось у него, и он вздрогнул.

Снизу на него смотрели два желтых глаза: такие глаза всегда являлись его воображению, когда он спускался в погреб, правда, никогда наяву он их не видел.

«Это какое-то животное, — подумал он, — просто животное. Может, это кошка. Упала и не может выбраться».

Тем не менее Джордж готов был дать деру. Нет, он убежит через секунду-другую, когда преодолеет страх, который вызвали у него два желтых глаза. Он почувствовал, что пальцы его упираются в щебенку, их обтекала холодная струйка воды. Джордж поднялся на ноги, попятился, как вдруг из люка послышался вполне рассудительный и довольно приятный голос:

— Привет, Джордж.

Джордж мигнул, снова посмотрел в люк. Он едва поверил своим глазам: это казалось какой-то сказкой, фильмом, где животные говорят и танцуют. Если бы он был на десять лет старше, то счел бы это какой-то галлюцинацией, но ему было не шестнадцать, а шесть.

В водосточном люке сидел клоун. Свет внизу довольно тусклый, но его было достаточно, чтобы рассеялись последние сомнения. Да, это был клоун, точно из цирка или с экрана телевизора. Он представлял собой нечто среднее между Бозо и Кларабеллой (причем он это или она, Джордж поручиться не мог). Кларабелла вообще не произносила слов — она дудела на рожке по субботам в утренней программе «Хауди-дуди», и ее понимал один только Буффало Бой, их разговор всегда смешил Джорджа. Лицо клоуна, сидевшего в водосточном люке, было белым, по бокам лысой головы торчали пучки рыжих волос, большой кукольный рот был ярко накрашен и широко улыбался. Если бы Джордж дожил до следующего года, он наверняка вспомнил бы о Рональде Макдональде, а не о Бозо или Кларабелле.