— А часто бывают пациенты тут? — спросила я.

— Да почитай каждый день. Сама понимаешь, целительская для простого люда не предназначена, только для обитателей замка. Королевской семьи, придворных и обслуги. И когда гости приезжают, их здоровье поддерживать. Особенно после застолий. У деревенских свой знахарь есть. Но если очень серьезные хвори или эпидемии, не приведи Лорче, зовут и меня.

Теперь понятно почему пространства так мало — приемная комната и две палаты, на одного человека каждая.

— Вы сказали — королевская семья. А она большая?

— Любопытная ты, значит, уже на поправку идешь, — одобрила Славия, — но все же с вопросами к другим людям не допытывайся, мало ли какой человек. До беды недалече. Семья королевская в наши дни — это сам король и его родственники. В замке обитает тетушка Арчибальда по батюшке, и двое ее детей, сын и дочь.

Тут наша беседа прервалась. В дверь поскреблись, я поспешила открыть и впустила мужичка, одетого в просторные штаны и рубаху. Бедолага держался за щеку.

— Жуб ражболелся, матушка Шлавия! — прохныкал мужчина.

— А я тебе говорила, Равель, такие вещи запускать нечего, — строго напустилась на него целительница, — вот теперь мне на твою хворь придется столько усилий потратить! Пришел бы раньше, обошлось бы пятком минут. Милдред, неси чашу теплой воды.

Я пошла выполнять ее поручения, слыша, как ноет Равель. Судя по его виду, это рабочий при дворце Арчибальда.

Славия усадила больного в большое старое кресло, обтянутое чем-то вроде гобелена, велела открыть рот. Равель со стонами подчинился.

Целительница поводила руками над раскрытым ртом несчастного, что-то бормоча при этом. Затем приняла у меня чашу, которую уместнее было бы назвать глубокой миской, опустила туда ладони, словно смывая что-то. Вытерла кисти рук голубым полотенцем и продолжила свою странную процедуру.

Удивительно, но стоны Равеля становились тише, а потом и вовсе прекратились. Славия еще несколько раз омывала руки. Затем велела вынести воду на улицу и вылить на ближнюю к нашему крыльцу клумбу.

— И смотри, не расплескай! — напутствовала меня начальница. И вид ее при этом был суровый.

Интересные у них тут суеверия. Лечение руками, а болезнь она, видимо, как бы в воду переносит?

Я постаралась исполнить напутствие, не пролив ни капельки по пути. Клумбу, о которой говорила знахарка, я увидела сразу же. Странно было не обратить на нее внимание, когда я шла на работу, но это так. Не хватает мне пока сосредоточенности.

Странные там растения. Конечно, здесь пока весна вступает в свои права, листочки лишь проклюнулись недавно, а до цветов далеко, но списать то, что я вижу, на весенние заморозки, не выходило. Клумбу занимало растение кустарникового вида, его абсолютно черные веточки дотягивались мне чуть выше пояса. И листочки, с чайную ложку размером, были такого же цвета как и ветви. Я разглядела колючки, как у розы. Интересно, какие цветочки здесь проклюнутся?

Вылив воду под корни странного растения, вернулась в целительскую. Славия в это время проводила очередную процедуру. В ее правой руке было что-то, подозрительно напоминающее косточку. И она тлела, распространяя дымок с ароматом незнакомых мне пряностей.

— Шире рот! — велела женщина, и засунула косточку непосредственно в очаг боли. Равель вздрогнул, чуть ли не подпрыгнув в кресле.

— Терпи! — велела Славия. — И скажи спасибо, что выдирать не стала.

— Шпаши…

— Нет, сейчас молчи. Потом скажешь.

Поколдовав таким образом, целительница дунула на косточку, дым прекратился. Славия кинула свой варварский инструмент в жестяное мусорное ведро. По звуку я поняла, что оно пустое.

— Все, свободен. Только вот горяч-корень возьми.

Славия протянула мужчине маленький серый мешочек.

— Как отек спадет, жуй по корешку перед сном, три дня. Потом ко мне приходи. Обязательно приходи, понял? Если опять запустишь, не приму больше.

Равель с трудом вылез из кресла и закивал.

— Спасибо, матушка Славия, ужас как больно было.

Он больше не шепелявил!

— Я вам потом яичек утиных занесу, — пообещал он. И поспешно откланялся.

— Он яйцами с вами расплачивается? — удивилась я. Неужто тут принято натуральное хозяйство?

— Нет, — улыбнулась женщина, — платит королевское казначейство. Мне жалование определено. А Равель так свою благодарность выражает. Он птичник.

— А я думала, что все необходимое для жизни в замке производится в Мелекатии, — растерялась я.

— Почти всё, — подтвердила Славия, — но птицу мы тут держим свою. Рядом есть пруд, где Равель своих уток да гусей разводит.

— Госпожа Славия, мне так много еще нужно узнать! — воскликнула я почти в отчаянии. — Чтобы не путаться. Как что устроено и работает… я даже не знаю, что за растение сейчас поливала!

— Это бедохват, — ответила целительница, — питается болью и страданиями. Такие кустарники всегда сажают при домах знахарей. Ты права, вспоминать как тут да что, тебе надо, и в том лучше всего помогут наблюдения. Сейчас навесим замок на целительскую и сделаем перерыв. Свожу тебя на рынок, как и обещала.

Глава 10. Рынок

Славия и я облачились в обычную одежду. В своем черном строгом платье она смотрелась сурово, как директриса пансионата для девочек, например. Мой простой наряд деревенной девушки был удобным, опрятным и мне нравился. Длинная просторная блуза, цветом где-то между белым и бледно-желтым и коричневая юбка из плотной ткани. А поверх этого — теплая накидка из сукна. На улице ярко светило солнце, но свежий ветерок мог и продуть.

Я удивилась, когда целительница подозвала сонного парня с соломой волосах и велела ему собрать нам повозку.

— А мы разве не в деревню? Она же близко тут совсем.

— Деревенский рынок сейчас пустой и там с тебя втридорога сдерут, — обстоятельно ответила Славия, — весна, новый урожай не скоро, запасы подъедают. И если утварь какую на продажу выставят, в цене не постесняются. Туда надо летом ходить, на ярмарку.

— Тогда на какой базар мы отправляемся? — спросила я, и сердце подпрыгнуло от превкушения узнать что-то новое.

— В сам Верегот, — ответила знахарка.

Увидев, что это название ни о чем не не сказало, она вздохнула.

— Вернемся, попробую тебя подлечить. Что-то шибко у тебя все стерлось в голове. В столицу мы едем. Я тебе говорила, она рядышком тут совсем. И там базарная площадь есть. На нее круглый год изо всех городков и поселков люд съезжается. А многие деревеньки так вовсе на отшибе, и торговцам не особо хочется совсем без прибыли возвращаться. Так что иной раз можно очень удачно закупиться.

Пока она это рассказывала, парнишка успел подвести к нам крытую повозку, запряженную двумя лошадьми.

Я запрыгнула внутрь, отметив, как пружинят мои молодые ноги, насколько подвижны суставы и как же легко дается теперь каждое движение. Вот так выглядит вторая молодость.

Повозка оказалась куда уютней телеги суконщика. В ней было две лавки, обитых мягкой тканью, и можно было сидеть на них, выпрямив спину. Так что доехали мы с комфортом.

По пути знахарка интересовалась, не болит ли у меня голова, нет ли кружения перед глазами или тошноты. Получается, симптомы сотрясения мозга тут тоже знали, просто методы лечения были очень специфическими.

— Выйдем на базар, молчи, я буду торговаться сама, — предупредила Славия, — пока ты молодая незамужняя девица, тебе, по мнению этих чурбанов, впору самой на прилавке находиться среди товара.

Меня от этого покоробило. Лишнее подтверждение, насколько бесправна я тут оказалась.

— Даже если тебя окликать будут, хоть за юбку пусть дергают, к прилавкам каким попало не иди, только куда я скажу.

Когда мы приехали, я поняла, что меня чуточку укачало. Вылезая из повозки, я чуть не упала, но на ноги встала крепко и почти ровно. И тут же принялась вертеть головой.

Мы стояли у высоких деревянных ворот, на которых было написано что-то непонятное. Да, я же в другом мире, язык совсем другой.